Главная → Интервью → Вадим Ванеев: «Счастье принесет индейка!»
Вадим Ванеев: «Счастье принесет индейка!»
08.12.2011
Источник фото: http://www.visualrian.ru
Вадим Ванеев: «Счастье принесет индейка!»
Группа компаний "Евродон" , Глава
Неожиданной точкой роста в отечественном агропроме оказался бизнес по разведению индейки. Причина не столько в экономической привлекательности, сколько в личности главного «индейковода», который планирует расширить производство диетического мяса до фантастических размеров.
Мы решили встретиться с Вадимом Ванеевым, главой группы компаний «Евродон» из Ростовской области. Она реализовала крупнейший в российском индюшином бизнесе проект стоимостью порядка 250 млн долларов, сумела превратиться в безоговорочного лидера отрасли и даже стала «газелью» — быстрорастущей компанией. Энергичный бизнесмен осетинского происхождения потратил на демонстрацию своих достижений полный рабочий день и во многом изменил наши представления о своей компании. Кажется, в успехах индюшиного бизнеса куда больше личного, чем экономики, а планы Ванеева по развитию этой подотрасли гораздо шире самых оптимистичных представлений о нишевом бизнесе.
Непростой стартап
— Особых традиций выращивания индейки в России нет. Как вас угораздило заняться этой птицей?
— Мне интересную версию рассказали. После войны, когда народ был истощен, страдал от недоедания, была сделана ставка на развитие свиноводства, получение жирного, калорийного мяса — на выведение пород тратились огромные деньги. С индейкой, по большому счету, никто не работал, было всего два хозяйства, которые в крупных масштабах вели товарное производство. Крупнейшая Егорьевская птицефабрика была создана на излете СССР спецпостановлением ЦК КПСС под Олимпиаду (спортсменам требовалась высокобелковая пища), но она давала всего три тысячи тонн продукта.
Мой интерес к индейке зародился в 1990-х, тогда я подолгу бывал в Венгрии, у партнеров по бизнесу. Индейка в этой стране очень популярна, я случайно попробовал и удивился — насколько вкусное мясо. Оно содержит много белка и мало жира. Только крольчатина сопоставима с индюшатиной по полезности и диетическим свойствам, но первая может быть аллергеном, а по индейке ни одного такого случая не зафиксировано. Ну а дальше как бизнесмен рассуждает? Надо использовать те возможности, которые лежат у тебя под ногами. Добывать нефть, плавить металл у себя в Ростовской области я не мог, зато здесь было море плодородной земли и дешевые корма. Так почему бы не заняться мясом?
— Я так понимаю, индейка стала вашим первым крупным бизнесом.
— До этого я занимался ресторанным бизнесом, торговлей алкоголем; по образованию я строитель и сумел создать довольно большую по местным меркам строительную компанию, но все же эти направления меньше индюшиного проекта.
— И откуда же вы взяли деньги? Доля заемных средств была велика?
— Да их почти сто процентов было. Деньги получили от ВТБ, под проектное финансирование. Строительство начали в 2006 году, на первую стадию мощностью 12 тысяч тонн мяса ушел 41 миллион евро. Это был самый затратный этап проекта — нужно было оформить земельные участки, заложить инфраструктуру. Вторая очередь обошлась уже существенно дешевле. Сейчас проектная мощность комплекса — 30,2 тысячи тонн, к весне следующего года мы нарастим ее еще на четыре тысячи тонн и полностью завершим проект.
— Как вам удалось договориться о крупном кредите, да еще и под проектное финансирование?
— Деньги я искал пять лет, с 2000 года. Даже большинство знакомых и партнеров в мою идею не верили, да что там не верили — в лицо фантастом называли. Из банков постоянно выгоняли, говорили: «Ты что, дурак?! Какая индейка? Русские ее есть никогда не будут!» Тот же ВТБ отдал проект в профильный институт, в котором ему резюме выдали в духе: «Даже не вздумайте это финансировать. Никогда не окупится! Специалистов, научной базы — нет!» Один из топ-менеджеров ВТБ рассказывал, что когда меня первый раз увидели, то ужаснулись: дескать, привели к нам осетина какого-то, потом будем его по горам с нашими деньгами искать. Так что через многое пришлось пройти, но я умею убеждать людей. Тот же банкир говорил: «Ты нас просто убил своим проектом (речь о документальном оформлении)». Для ВТБ, кстати, это был первый опыт проектного финансирования сельхозпроекта.
Когда я через восемь месяцев сдавал первую очередь, отношение ко мне изменилось уже кардинально. А сейчас все говорят: «Какой ты умный, как угадал!» — в стране заявлено 16 индюшиных проектов.
Замечу, что, по большому счету, отношения у нас строились не с банками, а с конкретными людьми. В ВТБ с нами начинал работать Владимир Дмитриев (на тот момент он занимал должность заместителя председателя банка), который первым поверил в нашу идею. Теперь он председатель ВЭБа, и мы, соответственно, стали сотрудничать с новым банком.
— И на каких условиях получили деньги? У нас же госпрограмма по стимулированию инвестиций в животноводстве есть, благодаря ей «Евродон» должен был сильно сэкономить на выплате процентов…
— Когда мы начинали, субсидий не было в принципе, как и госпрограммы. Это уже потом мы их стали получать. Из ОБЭПа даже вызывали и спрашивали, как мы в числе субсидиантов оказались? А нас туда автоматически включили, как и все другие крупные птицеводческие проекты, — никаких усилий мы для этого не прилагали. Что касается условий займа, то они были весьма специфичными. Мы получили деньги израильского отделения банка BNP Paribas под гарантии ВТБ, который для нас и был кредитором. Ставка у нашего госбанка была 10 процентов, а деньги под проект, насколько я знаю, они получили под 4,5 процента, так что внакладе тоже не остались.
— Я так понял, что индюшиный бизнес по организации и другим особенностям весьма далек от традиционного для нашей страны куриного птицеводства. Как вы самообразовывались и решали технологические проблемы?
— Почти ничего общего с традиционным куриным направлением действительно нет. Да мы и развивались-то не вслед, а параллельно с восстанавливающимся птицеводством, практически ничего у отечественных производителей не заимствовали. А начал я с того, что договорился с бизнес-партнером в Израиле, чтобы он меня научил уму-разуму. В этой стране потребляется 16 килограммов индейки на человека в год (мировой рекорд), уровень развития отрасли один из самых высоких в мире. Поехал я туда вместе со своим преподавателем по теоретической механике — это чтобы было с кем спорить, уважаю его как мыслящего человека. Приехали мы, значит, собрались с группой местных специалистов, и я честно им признался, что не понимаю в этом бизнесе ничего: мол, объясняйте все с азов и очень подробно. И стали они меня возить… туда… сюда… Я-то по наивности думал, что сейчас быстренько на одну площадку съезжу и все сразу увижу. Мне объяснили: это только вы, русские, все в одном месте строите. «А это ж бомба: любая инфекция — и все рванет». Оказывается, во всем мире из соображений биобезопасности разные стадии производства друг от друга разнесены на приличное расстояние. Кстати, израильтяне меня тоже «русским фантастом» называли, всячески предлагали с трех тысяч тонн начать — теперь завидуют.
— Уже не первый раз от наших инвесторов слышу, как они к своим потенциальным зарубежным конкурентам в гости ездят, а те им все показывают. С чего такая благотворительность?
— Зачастую инвесторы договариваются с поставщиком оборудования, чтобы тот уболтал своих клиентов, у которых оно уже в деле…
Поездили по миру, разобрались в теме, я постепенно собирал команду; как получили средства, сразу же начали строительство — это был 2006 год. Создавали сразу все звенья производственной цепочки: комбикормовый завод, птичники для подращивания молодняка и для доращивания взрослых животных, убойный цех. Построили небольшой завод по производству костной муки — там перерабатываются отбракованные животные и отходы разделки, включая перо (оно очень много белка содержит). Есть даже свое небольшое колбасное производство — 150 тонн в месяц. Кроме того, первые и единственные на постсоветском пространстве мы завели свое родительское стадо.
Все создавали с нуля в чистом поле, индейка — птица нежная и всякой заразы боится. Естественно, все в разных местах расположено. Зато технология у нас полностью соблюдена, будет желание — в любой момент сертификат Евросоюза на экспорт сможем получить. Технологически остается вопрос только с пометом — сейчас его фермеры разворовывают, они «исторически» относятся к нему как к отходу и готовы брать «за бесплатно», хотя он содержит очень много фосфора, прибавку урожайности где-то на четверть обеспечивает. Выбираем технологию переработки, чтобы и на этом «субпродукте» можно было зарабатывать.
— А где искали людей? Кто подбирал технологические решения для нашего климата?
— Процентов восемьдесят работников — местные. Менеджеров среднего и высшего звена искали по всему бывшему СССР. Например, главного технолога по выращиванию индейки нашли в Узбекистане. Костяк переучивали за рубежом, а те уже обучали молодежь. Процесс обмена опытом у нас идет постоянно; ветеринары ездят в Европу, менеджеры на зарубежных комплексах постоянно бывают, да и иностранцы к нам каждый месяц приезжают.
Оборудование и инженерные решения нам разрабатывали израильтяне, но только на первом этапе. После того как мы реализовали первую фазу проекта мощностью на 12 тысяч тонн мяса, у нас в России в конце 2006 года резко взлетели цены на цемент, начались проблемы с финансированием, и мы с партнерами расстались. Доделывали оставшиеся объекты уже своими силами и со своими ноу-хау, включая инженерные работы. С 2008 года все проекты мы строили сами.
В наших условиях большим плюсом оказалось наличие собственных мощностей — в группу входит предприятие по производству металлоконструкций, сэндвич-панелей и оцинковке «Металл-Дон» и строительная компания «Ирдон». Свою строительную команду я считаю очень сильной. Вот видите птичник, он будет сдан день в день, по плану, и в тот же день туда уже подселят цыплят, которые вылупятся как раз к нужному сроку. Иностранцы к нам приезжают — они в шоке от того, как быстро и качественно мы строим… Я в тех же США бывал, у них птичники стоят тридцатилетней давности, помет зачастую лежит толстым слоем — никогда не убирался! А у нас птичник имеет определенный наклон, животные скопом отвозятся на убойный, после этого заходит эдакая «зондеркоманда» и весь помет вымывает, дезинфицирует помещение, приезжает лаборатория и проверяет объект на чистоту. В итоге объект выглядит как только построенный. Я считаю, что по птичникам у нас одно из лучших решений, и отнюдь не только на российском рынке.
— Но признайтесь, большую часть решений вы наверняка у ваших подрядчиков по первой фазе позаимствовали. Вот долю собственных разработок можете оценить? И вообще, может, дешевле работу сторонним подрядчикам заказывать?
— Если бы мы на стороне строительство заказывали, процентов на тридцать, если не в полтора раза дороже вышло бы, а главное, я не был бы уверен, что лет через десять мои птичники не рассыплются. Что касается технических решений, то мы использовали и то, что было у нас, и по миру много ездили, смотрели, как у других бизнес устроен, и сами думали своей головой. Процентов на тридцать вторая фаза проекта — это уже чисто наши наработки, в частности решения по теплозащите.
— Я обратил внимание, что стены у ваших птичников совсем тоненькие. Это экономия на капзатратах? Может, при наличии возможностей правильнее более фундаментальные строения возводить — потом получили бы выигрыш на отоплении…
— Птичники мы делаем из сэндвич-панелей (многослойный материал с теплоизолятором). В нашем случае это два листа оцинковки со слоем пенополиуретана посередине — у нас опять-таки свое производство, где их делают методом горячего прессования. Я даже под угрозой расстрела на бетон и кирпич не перейду — наша панель толщиной десять сантиметров эквивалентна полутораметровой кирпичной стене! Бетон абсолютно не нужен, к тому же попробуй его или кирпич отмыть во время дезинфекции.
Индюшачья радость
— А вы на мясо делаете акцент или на мясопереработку? Вообще, у нас структура продаж от западной сильно отличается?
— Около 90 процентов мяса мы поставляем на рынок в разделанном виде. Небольшой объем поставляется в форме цельных тушек (преимущественно самочки) и колбасы — изготавливаем порядка 25 видов. Этим наш рынок сильно отличается, например, от американского. Там около 50 процентов индейки потребляется на День благодарения целой тушкой, поэтому у них более популярны легкая и средняя по весу индейка, а у нас — тяжелая. Хотя на Пасху, Новый год у нас тоже немало тушек покупают — развивается такая традиция. В перспективе хотим увеличить долю переработанного продукта, включая готовые блюда, но детали раскрывать не хочу.
— Основной поток товара, наверное, идет в Москву, в сети?
— Грудку, колбасы у нас в Ростовской области разбирают — для других регионов не хватает. На Москву приходится около 40 процентов общих продаж, а вообще, продаем по всей европейской части России, включая Урал. На сети приходится около 30 процентов, но они для нас не главное — товар расходится по разным каналам сбыта, вот, в частности, оптовики, дистрибуторы много покупают. Мы уже на рынке заняли свое место, и оптовики, по нашей информации, предпочитают и спрашивают именно нашу индейку.
— А что у вас такого особенного?
— Мы используем собственную рецептуру корма. Хотя иностранцы постоянно нам предлагают всякие добавки, БАДы, но мы ничем свою птицу не пичкаем — репутация дороже. У нас был вот такой забавный случай. Приехал однажды гендиректор английской компании, которая, собственно, и вывела одну из пород, нами используемых. Попробовал на дегустации наше мясо, съел еще, еще, потом спрашивает: «Можно я с собой все это увезу?» Собрал все с тарелок, еще пять килограмм на убойном захватил. «Я, — говорит, — у себя такого не ел никогда».
Мы делали закрытые дегустации с мясом от конкурентов, нашу продукцию все вычислили.
— Нам о некоторых хитростях переработчиков хорошо известно. Иногда делают спецпартии со спецкачеством, даже конвейер ради этого могут останавливать, а все остальное, что идет в розницу, может быть совсем иного качества, такого, что порой работник продукцию родного цеха в рот не возьмет.
— Все у нас берется с одного конвейера. Расскажу забавный случай: приехал к нам как-то большой чиновник из Минсельхоза России, взяли продукцию из цеха и начали общаться с моим главным технологом. Я краем глаза замечаю, что мой-то с гостем беседует, а сам — кусок за куском в рот индейку отправляет. Вот думаю, хороший признак: доверяет своей работе.
Сделай сам
— Давайте теперь немножко покопаемся в вашей бизнес-модели. Первое, что бросается в глаза, — полная вертикальная интеграция и самообеспечение. Разве что своего растениеводства не хватает. В российском бизнесе такое встречается постоянно, и нередко не от хорошей жизни. А у вас как?
— У нас то же самое. Растениеводством мы немножко занимались, но затем землю распродали — уж слишком это специфический бизнес. Если бы была возможность, я бы родительским стадом ни за что не занимался, специализировался бы на убое. Но вот приготовление комбикормов отдавать не могу — от них сильно зависит качество мяса.
Нам зарубежные конкуренты советовали: мол, отдайте подращивание индейки фермерам — за рубежом именно они специализируются на выращивании этой птицы, которую затем отправляют на гигантские бойни, находящиеся в собственности компаний. Но где у нас я найду столько фермеров, чтобы они выдерживали технологию и нужный объем вовремя поставляли? Еще интереснее с родительским поголовьем и яйцом.
В этом бизнесе прибыль можно получить только при больших масштабах, работая на многих потребителей; у нас это фактически не коммерческое направление, а вопрос безопасности — мы поэтому даже выделили его в специальную структурную единицу — «Урсдон». Сначала весь объем нужных нам яиц мы закупали в Англии, Канаде и Франции, но, когда случился птичий грипп, Роспотребнадзор просто закрыл границу. С большим трудом мы выбили разрешение на ввоз генетического материала под нашу компанию. Если опять случится какая-нибудь эпидемия — наш бизнес может просто остановиться! К тому же с перевозкой из Европы есть свои заморочки. Яйца доставляются самолетом и автотранспортом, любой перепад температуры, даже на градус, — и резко падает выводимость. При наличии проблем поставщики сразу кивают на транспортников, а там пойди разберись, кто виноват.
— У меня сложилось представление, что индюшачий бизнес хоть и труднее, но гораздо выгоднее, чем выращивание бройлера. Сейчас российская индейка стоит гораздо дороже курятины, хотя вроде она дает больший привес на единицу съеденного корма.
— Самая дорогая часть индюшки — грудка в Европе стоит порядка 10 евро, а у нас где-то 340 рублей, то есть немного дешевле. Остальные части тушки в розничной продаже намного дешевле. Например, за килограмм голени придется заплатить в среднем около 150 рублей. Цена зависит от многих вещей: регион продажи, тип торговой точки — у каждого свои условия.
Что касается показателей конверсии корма, то вы не правы. На килограмм привеса индюки съедают 2,7 килограмма корма, а у бройлеров этот показатель составляет 1,6–1,8 килограмма. Кроме того, у курицы семь «оборотов» (циклов выращивания) в год, а у нас только три — самцов принято забивать на 140-й, а самок на 105-й день. С квадратного метра птичников за год получают порядка 150 килограммов, а в бройлерном птицеводстве, если я не ошибаюсь, этот показатель больше 200 килограммов. В итоге влияние капзатрат на себестоимость у них ниже. Наконец, индюшка гораздо более сложная, нежная птица, у нее часто бывают заболевания ног, в общем, потери выше. У нас, например, 15 процентов взрослых животных до забоя не доживают (в современных бройлерных хозяйствах этот показатель ниже 5%), и это нормальный для индюшиного бизнеса показатель. Никаких сверхприбылей в этом бизнесе нет. У нас рентабельность составляет 12–14 процентов, а если не учитывать кредитные платежи, могла бы достичь 18 процентов.
— Какова приблизительная структура затрат? Дешевое фуражное зерно, которого много в Ростовской области, для вашего бизнеса существенное преимущество?
— На корма приходится 68 процентов всех затрат. В их составе — соевый шрот и фуражное зерно (приблизительно по 30 процентов общей массы), а также кукуруза, ячмень, премиксы, витаминные добавки; всего мы используем 13 ингредиентов.
Действительно, фураж мы покупаем на месте, сейчас цена на него 5,7 рубля за килограмм. Но больше всего денег уходит на соевый шрот, мы используем импортный, который стоит 650 долларов за тонну (около 20 рублей за килограмм — это в разы дороже любого другого крупнотоннажного элемента корма). Хотя это очень дорого, отказаться от шрота мы не можем, в нем очень много белка, что важно для наших птичек. Везти шрот приходится из портов в Калининградской области, через всю европейскую часть России и Белоруссию. Именно там, на Балтике, работает крупнейший импортер продукта компания «Содружество», по сути, рыночный монополист. Через более близкий нам Новороссийский порт ввозить этот товар не можем — объемы пока не те. В будущем, когда объемы вырастут, возможно, построим и свое производство премиксов, задумываюсь и над проблемой шрота. Кстати, в Европе, которая тоже импортирует шрот, цены на него гораздо ниже — порядка 450 долларов.
— А вы свои строительные решения, генетический материал на сторону не хотите продавать? Вообще, можете выделить приоритетные направления бизнеса?
— Что касается комплекса по производству инкубационного яйца — только небольшой объем яиц на ставропольскую фабрику продаем, но на другие индюшиные проекты работать не будем. А вот большую часть металлоконструкций наше строительное подразделение сейчас внешним заказчикам отправляет, в том числе для строительства животноводческих комплексов; с «Мираторгом», например, сейчас работаем. Мы предлагаем полный комплекс работ, включая инженерные решения. Но наша доля в этом бизнесе невелика и цели лидером стать нет. Главное для нас — мясо, я в нем вижу будущее.
Планов громадье
— Что ж, давайте поговорим о будущем. В очередном инвестобзоре мы наткнулись на вашу компанию, как ни странно, вовсе не с индюшиным проектом…
— Да, сейчас наша главная стройка — это комплекс по производству мяса утки в районе Миллерово, на севере Ростовской области. Его мощность составит 20 тысяч тонн мяса в год, это будет один из самых крупных объектов в Европе. Сейчас там идут подготовительные земляные работы, в 2013 году уже выдадим на рынок первое мясо, всего на этот проект уйдет пять миллиардов рублей, которые мы получили от Россельхозбанка. Проект предусматривает создание не только коммерческого, но и родительского стада — хотим себя сразу обезопасить и не зависеть от зарубежных поставщиков яйца.
— Утка-то вас чем заинтересовала?
— Когда мы делали маркетинговые исследования мясного рынка, выяснили, что утка еще во времена СССР была весьма популярна. По объемам потребления была на четвертом месте среди всех видов мяса, индюшка — только на шестом. Емкость этого рынка, по моим оценкам, порядка 200 тысяч тонн, а товарное предложение фактически отсутствует, вот мы и решили взяться за разведение пекинской породы, она выгоднее всего. Иностранцы и тут хорошо поработали над генетикой, мясо у нее очень вкусное, но не слишком уж жирное, как у привычных нам «домашних» пород, в то же время продукт «раскачанный» и нашему потребителю хорошо знакомый. С учетом всего этого и наших налаженных связей с дистрибуторами утка, я уверен, разойдется моментом. Процентов восемьдесят мяса будем продавать в форме тушек.
Но все-таки индейка — главное наше направление. Мы разработали проект типового комплекса по разведению индейки. Он предполагает строительство трех очередей по 60 тысяч тонн готовой продукции, на каждую уйдет порядка трех с половиной лет. На первом этапе будет закладываться вся инфраструктура на промплощадках, а также будут построены общие для комплекса обслуживающие объекты: комбикормовый завод, мясоперерабатывающий комплекс, причем с запасом мощности под дальнейшее расширение. Поэтому вложения на этом этапе будут самые значительные — порядка 18 миллиардов рублей.
Первый такой комплекс мы планируем построить здесь же, в Октябрьском районе Ростовской области, под него уже готова вся документация, выкуплена площадка. Второй — в Хохольском районе Воронежской области, здесь завершаем оформление документов, а третий — в Андроповском районе Ставропольского края, здесь пока только отбираем потенциально интересные площадки. Пока по нашим продвинутым объектам остается главный вопрос — с финансированием. Ведем переговоры с ВЭБом по поводу кредита уже полтора года, процесс движется, но довольно медленно.
— Ничего себе! Вы и меня вынуждаете записаться в когорту скептиков. Показатели проекта на порядок больше и мощностей, и выручки «Евродона». Зачем рисковать и замахиваться на такие объемы? Долги не раздавят?
— Рынок растет, мы должны торопиться, чтобы быть первыми. Бизнес вообще дело рискованное, хотя для нас степень риска не так уж велика — мы договариваемся о проектном финансировании (в этом случае залогом является создаваемый актив).
Что касается масштаба, только при больших объемах можно использовать низкозатратные технологии в ряде производств, в первую очередь это касается автоматизации убоя. (Действительно, в уже действующем небольшом цеху нам бросилась в глаза высокая концентрация работников ручного труда, особенно нас позабавил человек, весь труд которого заключался в том, чтобы вытащить из металлической петли оставшуюся от птички пару ножек и бросить их в корзину). Чтобы вы представляли, крупнейшее убойное предприятие в США ежегодно выдает 600 тысяч тонн мяса.
Не вижу конкурентов, вижу только спрос
— Оценки национального производства индейки — 70–80 тысяч тонн на 2010 год. А вот как обстоят дела с импортом и потреблением? Где говорят о 150, а где о 250 тысячах тонн…
— Данные по производству адекватные, подтверждаю, а вот точных данных по потреблению ни у кого нет. Часть импортной индейки — по моим оценкам, весьма значительная — поступает к нам в составе разных колбасных смесей. Отловить и вычислить ее там сложно.
— В любом случае дополнительный объем продукции, который вы собираетесь вывалить на рынок в ближайшие десять-двенадцать лет, — больше 500 тысяч тонн и существенно больше текущего объема потребления. А это порождает целый ворох вопросов. Например: как же те самые полтора десятка проектов конкурентов, не слишком тесно будет?
— Сейчас, по нашим данным, ни одна из компаний не производит более 12 тысяч тонн индейки. Следующая за нами компания «Краснобор» втрое меньше, там давно хотели расширить бизнес, но пока этого не сделали. Есть проект в Татарстане, но там птицу раздают местным фермерам — с ними далеко не уедешь; есть еще амбициозный проект в Пензе. Два года назад в Башкирии был запущен птицекомплекс имени Гафури, его мощность 15 тысяч тонн мяса в год, но реально выпускается лишь четыре тысячи тонн — наши бывшие партнеры построили им хороший убойный цех, но по птичникам они от нас заметно отстают.
Признаюсь, я не вижу большого потенциала у конкурентов. Я считаю, что наше главное преимущество — самая сильная менеджерская команда, у которой больше всего опыта и компетенций, особенно в строительстве и разработке техрешений. Кроме того, благодаря объемам у нас ниже себестоимость и проще залистоваться в сетях. Вполне возможно, что отдельные проекты в какой-то части будут реализованы, но у меня ко всем, кто нацелен на крупные объемы, один вопрос: где будете брать инкубационное яйцо?
— Как и «Евродон», будут поначалу за рубежом покупать…
— Чтобы начать стабильные поставки генетического материала новым игрокам, занимающиеся генетикой компании должны заложить под них дополнительное материнское поголовье, по сути иностранцы должны инвестировать в расширение своих активов. Тебе поверить должны! Даже нам, с нашими успехами, на эту тему столько времени мозги компостировали. Думаю, нашим конкурентам придется довольствоваться спорадическими закупками не лучшего по качеству генетического материала.
— Есть еще российские породы…
— По генетике индейки лидеры рынка давно и очень далеко ушли вперед, современное крупномасштабное производство можно вести только с их животными. За рубежом бизнес, связанный с воспроизводством поголовья, страшно консолидирован, по большому счету, используется лишь две породы: Big 6 компании Aviagen Turkey и Hybrid канадско-голландской компании Hendrix Genetics. На их выведение потратили сорок лет и десятки миллионов долларов. Западные породы опережают доморощенные аналоги по массе и скорости набора веса, содержанию белка и доле грудки в тушке. В процессе выращивания и за крупным, и за мелким индюком требуется один и тот же уход, трудозатраты получаются одинаковые, а масса — разная. Вот у нас самцы всего за пять месяцев набирают более 20 килограммов веса, а российские породы дай бог через полтора года столько будут весить, их типовая масса — 10 килограммов и меньше. То, что получают от пород, выращиваемых в личных хозяйствах, я называю мясо «дружба» — пожуй сам и передай другому: оно жесткое, его надо варить часа четыре. По вкусовым качествам с хорошей индейкой оно не сопоставимо.
— Чтобы немаленькое предложение индейки от «Евродона» сошлось со спросом, вам как минимум потребуется полностью заместить импортный продукт, а он, насколько я знаю, дешевле отечественного. При этом мы еще и в ВТО вступаем, таможенная защита, характерная для рынка птицы, будет ослабевать.
— ВТО и импортный продукт нам не помеха. Он поставляется в замороженном виде, замороженное мясо теряет свою консистенцию, но в иной форме дотащить дешевый импортный продукт до нас невозможно — в Европе лишнего предложения для нас нет, а Америка от нас слишком далеко. Мы сейчас поставляем более дорогую охлажденку и с импортом, по сути, не конкурируем, дополнительное производство тоже будет продаваться в охлажденном виде.
— Кто же столько охлажденной индейки съест? Только ваши проекты должны будут приблизить внутренний душевой спрос к уровню традиционно «индюшиных» стран, тех же США (4–5 килограммов на человека в год).
— По моим оценкам, потенциал индюшиного рынка около 650 тысяч тонн в год, или 15 процентов от всего потребления мяса. Возможности индейки гораздо шире, чем просто элемент здорового питания, это мясо может в значительной степени потеснить говядину и особенно свинину. Забавный момент: потребители без этикетки не могут понять, что это птица, все думают, что говядина. Один мой знакомый свиновод после дегустации и информации, которую он от меня получил, признался: «Со своим массовым производством индюшатины ты нас просто убьешь».
Я уже говорил о множестве преимуществ индейки, особенно перед этим жирным мясом; разные части тушки почти на любые цели годятся, вот бедро, например, очень хорошо идет для шашлыка. Как мне однажды сказал президент Мясного союза России Мушег Мамиконян, верхняя часть вашей индюшки — это нежирная свинина, а нижняя — говядина. Кроме того, индейка — единственное мясо, которое можно мешать с чем угодно, с учетом цены это делает ее очень интересной для мясопереработчиков. Есть так называемый мясомеханический обвал — кусочки, которые с костей снимают. В Европе его использование активно запрещают (как я понимаю, это очередной заскок «зеленых»), так что теперь его в огромных объемах везут в Россию. Все наши великие мясные комбинаты это сырье активно используют, индейку туда добавляют как ценный, но не очень дорогой компонент.
Без мечты никак
— Вы, со своими амбициями, можете удивить даже бывалого человека. Интересно, а есть ли у бизнесмена Ванеева мечта?
— Стать номером один в мире по производству индейки. Вот вы недавно писали, что нам нужны глобальные компании. В говядине с нашими издержками мы иностранцев не догоним, по свинине безоговорочно лидирует Китай, гигантские птицеводческие компании уже есть в Штатах. Я считаю, что именно индейка та ниша, где мы можем стать одним из глобальных лидеров. Согласны?
— Не согласен. Внутренний рынок слаб, особой любовью к индюшатине не отличается, а для экспорториентированного развития нет фундаментальных конкурентных преимуществ. Из ваших слов понятно, что ключевой элемент себестоимости в этом бизнесе — соевый шрот, который импортируется по высокой цене.
— Население планеты перевалило за семь миллиардов и продолжает расти, я слышал, что к 2030 году будет не хватать порядка 40 миллионов тонн мяса. Южнее России — 850 миллионов мусульман. Таким регионам нужны страны, которые имеют природные ресурсы для развития животноводческих производств. Россия — это более девяти процентов мировой пашни и 20 процентов мировых водных запасов пресной воды, есть кормовая база. Так что у нас имеются все предпосылки для взаимовыгодного сотрудничества. Три месяца назад я беседовал по поводу финансирования наших проектов с делегацией из Саудовской Аравии. В этой стране сейчас потребляют порядка 50 килограммов бройлера на человека, это вдвое больше, чем у нас, и они вынуждены все тащить из Бразилии. Я предложил им на деньги поспорить, что они через десять лет будут кушать нашу индейку. Они призадумались и запросили технико-экономические показатели проекта.
Источник: http://www.myaso-portal.ru
